Дети военных лет поведали мне историю сороковых годов. Многие из них ещё не до конца понимали, что такое война, зато рано узнали, что такое голод, нужда, страх, потеря родных. Эти дети в одночасье стали взрослыми.

Есть хотелось всегда и всем. Рабочему человеку по продуктовым карточкам давали 700 грамм хлеба на день, а остальным – 300. Этого не хватало, поэтому все питались картофельными очистками, жмыхом, тем, что было более или менее съедобно.

Война заставила многих людей из разных городов эвакуироваться. Эмилия Алексеевна Калистратова, ребёнок войны, волнуясь, рассказывает об этих событиях:

– Мне было пять с половиной лет, когда мы с мамой эвакуировались из Украины в Шадринск. Шли эшелоны из так называемых теплушек с открытыми дверями, перегороженными одним брусом. Мы спали с сестрой в вагоне, мама на минуту вышла на перрон, и вдруг эшелон тронулся без сигнала. Она бежала три километра за уходящим поездом! Он шёл на переформирование и потом вернулся обратно, только тогда мама попала в него. Но самым страшным было то, что идущие впереди и сзади эшелоны разбомбили, а наш чудом проскочил. Родным сообщили уже о нашей гибели, а мы приехали через 22 дня.

Эмилия Алексеевна вспоминает случай, который произошел во время движения поезда. Было темно, и вдруг женщины закричали: «Смотрите, воздушный бой!» В эшелоне как раз были жёны лётчиков, которые очень переживали, что наш самолёт подбили. Я смотрела тогда очень внимательно, ещё не понимала всей серьёзности происходящего и только удивлялась мельканию огней в небе.

Валентина Фёдоровна Зайкова тоже была эвакуирована, только из Ленинграда в Свердловск, и, как все дети, пошла учиться:

– Я поступила в 1941 году в первый класс школы № 36. Одежды толком не было, и мама дала мне свою плюшевую жакетку вместо пальто, а мешок из полотна был моим портфелем, в котором я носила тетради, ручку, чернильницу-непроливашку, которая хорошо проливалась.

Эмилия Алексеевна стала первоклассницей в 1943 году, училась в третью смену. В классе было 52 ученика, и она с улыбкой вспоминает, как они сидели втроём за партой. Несмотря на войну, работала музыкальная школа, куда её приняли. Мама сделала ей самодельную нотную тетрадь из обёрточной бумаги, которая всё ещё хранится в семейном архиве.

И всё же детство оставалось детством. Ребята играли в лапту, догонялки, ходили в школу. Но это было возможно лишь в глубоком тылу. Другие же дети в оккупации переживали тяжёлые времена. Бабушка моей одноклассницы, Валентина Ильинична Давыдовская, рассказала:

– Мы жили в Смоленской области в посёлке Былиники. Мне было четыре  года, когда в нашу деревню пришли фашисты. Они выгнали всех из дома, а мы побежали прятаться от них в лес, взяли тогда самое необходимое, и всем посёлком жили там. В наших домах были хорошие немцы, иногда они кормили детей, в том числе и меня. Нам повезло, что они не сожгли нашу деревню – в отличие от других сёл. Мы смогли вернуться обратно после их ухода.

Во время войны взрослые, не ушедшие на фронт, работали на заводах. Это были обычно матери, а бабушки сидели с детьми. Мужчинам, уехавшим на службу, писали письма. И всегда с нетерпением ждали ответа. В своих записях о том времени, представленных для публикации в сборник «Сплетались времена, сплетались страны», Валентина Фёдоровна Зайкова вспоминает:

–  Отец в письме спрашивал нас, как растём. И мы, помню, обведём кисть руки на бумаге и пошлём ему. А ещё собирали на фронт посылки, вкладывая туда шерстяные носки, варежки, носовые платки и вышитые кисеты. Всей семьёй читали газеты о том, что происходит в стране. До сих пор перед глазами газета с растёрзанной Зоей Космодемьянской. Читали и плакали все.

 – Почти в каждом доме была карта фронта, – делится Эмилия Алексеевна, –  где были отмечены захваченные и освобождённые города. Каждое утро в шесть часов мы вставали под звуки Гимна, который включали по радио, слушали последние новости от Советского информационного бюро: сводки с фронтов. В День Победы, как сейчас вижу, шёл мелкий-мелкий дождь, и весь город бежал на центральную площадь, где состоялся митинг. И я бежала по скользкой и грязной улице. Все вокруг были горды и счастливы!

– Когда загремело и засверкало, мы сначала подумали, что началась бомбёжка, и мама спрятала нас на чердак. Но братья увидели в окнах салют, и стало понятно, что война кончилась, – отмечает Валентина Фёдоровна. – Были слёзы радости. Хорошо, что на Урале не стреляли пушки, не рвались снаряды, и не было сирен тревоги. Вся уральская промышленность во время войны работала на Победу. Даже в таких тяжёлых условиях не забывали о детях, которые учились в школе и в пургу, и в мороз. А летом детей отправляли в пионерские лагеря.

Слушая рассказы тех, кто жил в годы войны, пусть не участвовал, но переживал тот же голод и страх потерять близких, мы представляем себе картины того времени. Моим рассказчицам повезло, они выжили, и сегодня, как никто другой, умеют ценить мирное небо над головой.

Анна Шиллер, 17 лет, школа № 200

Фото из архива собеседниц