Время Великой Отечественной войны – самое страшное и тяжёлое в истории России. Но, как выяснилось, даже оно вызывает разные воспоминания и чувства у своих современников. Ниже представлены две истории детей войны, мужа и жены. Супруги Климец живут вместе уже 54 года, и, спустя столько лет, сохранили любовь друг к другу и непоколебимую веру в лучшее.

Владимир Александрович, 1938 года рождения.

В километре от нашего дома шла граница: я родился на Западной Украине, в селе Хоняков. Село было в оккупации. Но мы жили около леса, в котором были партизаны. Поэтому немцы приезжали к нам только днём.

Я помню, как один раз наших пленных вели. Люди выносили всё: кто хлеб, кто картошку. Передадут пленным, они берут и передают следующим. Немцы замечали, но ничего не говорили.

Наше село 4-5 раз в сутки с рук на руки переходило. Днём немецкий управляющий заставлял людей работать. С вечера приходили партизаны. Простыни, зерно забирали: жить ведь нужно было. Потом другие партизаны. Потом банды: забирали еду, животных. А когда наши стали наступать, у нас останавливались кухня, мотоциклетная, санитарная части. Они нам картошку давали. Ещё у нас в квартире несколько месяцев стояли «власовцы». У мамы спрашивали дорогу до партизан. Она не сказала.

Я, конечно, фашистов не люблю. Но и среди них попадались порядочные. Один раз управляющий приехал. И вызвали мою маму. Мне лет 5 было, а брату и сестре – годика по три. Все вместе в контору приходим. Бригадир указывает на маму, мол, она на работу не хочет ходить. Управляющий спрашивает у мамы: «Киндер твои?». Она: «Да». Он тогда разозлился, стал кричать: «Ты кого мне привёл!» и нагайкой своего бригадира по спине. – «За то, кого ты мне привёл. Видишь, у неё дети!».

У нас почти все мужчины были на фронте. А парней постарше бендеры, банды или партизаны забирали. Перед войной всех мужчин, как объяснили тогда, забрали на «манёвры». Но не дали оружия, ничего. И местным не дали оружия, поэтому первое время немцы очень активно шли. Но до того как они дошли до нас, село уже стали бомбить. Я помню, самолёт однажды стреляет сверху, и люди – кто куда. А я дома голову спрятал под печку, всё остальное снаружи. Страшно было.

Хлеба во время войны не видели месяцами.  Нас ещё спасала корова. А так одну похлёбку целый день ели. Часть урожая отдавали государству. Люди получали нищету. Я поел хлеба, сколько захотел, только в 54 году, когда работал в тракторной бригаде.

В школу я пошёл в 45-ом. У нас были очень большие классы, все дети разных возрастов: в войну наша школа не работала. Поэтому когда я единственный раз задал вопрос учительнице, она сказала, сейчас не до меня.

9 мая по нашему селу разнесли, что в 10 часов утра объявят День Победы. С соседнего села радиоприёмники привезли, на столбах динамики установили, и столько людей собралось! Кто плачет, кто визжит, кто поёт. Очереди автоматные пускали. Отец пришёл с войны осенью. Он побывал в плену и его ещё на банды бросали в западную Украину.

После войны тоже жили трудно. У меня до сих пор нет понятия, что я того хочу, того не хочу. И тело у меня крепкое; несмотря возраст, мускулы есть, потому что я привык трудиться. Я не представляю, как мы выжили и за счёт чего. Летом ещё появлялись ягоды, фрукты. Мы начинали их есть зелёными. И листву всякую ели. Детство очень тяжёлое было. Но я никому не завидую.

Раиса Алексеевна, 1936 года рождения.

Я помню, как пришла повестка, и папу забрали. Много мужчин с деревни увозили на лошадях.

В войну я жила в Кировской области. Мне тогда было лет 5-6. У нас трое детей в семье было. И с нами жила ещё эвакуированная семья ленинградцев.

Мы жили очень бедно, хлеба почти не было. Весной совсем нечего было есть. От чувства голода отвлекал труд. Мы очень рано начали работать. Мы ходили на поле, где росла картошка. Она была вся промёрзшая, червяками поедена, мы очищали её немного и из того, что осталось, пекли лепёшки. Летом ягоды собирали, траву разную ели. Земляные орешки находили в лесу.

Я понимаю, что война была, всё…, но такая дружба у нас была! Школа находилась в 5 км от нашей деревни. И мы собирались всей деревней и ходили всегда вместе. Ходили через реку. Когда была весна, с утра мы ещё могли в школу уйти. А назад-то идём – речка уже вскрылась, наш мостик снесло. И мы – мальчишки в одной стороне, девчонки в другой – раздевались догола, сумки с вещами поднимали над собой и по ледяной воде на другой берег переходили. Ну как мы не болели, я даже не знаю! Сама по себе речка была неглубокая, нам по шею.

На речке были горки – перекаты, и на них играли краснопёрки. В высоком бережке мы делали печки: вырывали ямки. У мальчишечьих рубашек завязывали воротник и рукава. И гнали рыбок в рубашки. На палочки их нанизывали, зажигали костёр в печке и пекли их. Вот этим мы питались.

Нас дружба настолько сплочала, мы даже забывали о войне. И вся деревня так дружно жила! Всем делились, если есть картошка – значит, картошкой поделятся, у кого первая корова отелится – молоком поделятся.  Люди мужественно всё переносили. Идут с  сенокоса и поют. Песня спасала русский народ.

До войны мы очень хорошо жили. У нас папа был председателем колхоза. Когда начались гонения в 39 году, мы переехали. Его забрали в июне, сразу же. В 42 году нам пришла похоронка. На одной стороне красными буквами было написано «Мы победим врага!», а на другой стороне – известие о том, что он погиб. Мама тяжело заболела, год не вставала; мы тогда продали всё что было. Врачи говорили, что она не выздоровеет. А одна марийка вылечила её: какой-то мазью нарывы на ногах мазала. И прожила мама почти 79 лет.

Когда закончилась война, я училась в первом или во втором классе. Нам об этом сказала учительница. Мы все так радовались, кричали «урра!». Я пришла домой, а мама плачет.

Мне сейчас 81 и нет у меня никакой обиды, что пенсия мала или там ещё чего-то не хватает. Муж у меня хороший. Мы уже 55-ый год живём. Нам на золотую свадьбу подарили областную награду (медальки и 50 000 рублей), епархия нас наградила. И детей, и внуков своих я люблю. Я  очень хорошую жизнь прожила.

Анастасия Муравьёва, 18 лет, школа № 106

Фото из личного архива